Эмпириокритицизм А. Богданова и основания квантовой теории…
Уважаемые коллеги, дамы и господа,
Приветствую вас из слегка заснеженной и морозной предрождественской Праги. Мы вас благодарим, с моим соавтором профессором Мирославом Свитеком, за приглашение и возможность представить вам наши скромные идеи. Мы рады, что есть возможность говорить и делиться мнениями дистанционно, когда нынешние времена не располагают к прямым, живым контактам.
Два года назад нам с Мирославом довелось выступать на этом уважаемом собрании с темой «Тектология нашего времени», в которой мы напомнили о трех основных принципах тектологии Александра Богданова и их актуальности для правильного взгляда и подхода к решению задач, которые ставит перед нами наше время и, без сомнения, поставит и наше будущее.
В нашем сегодняшнем докладе мы бы хотели обсудить роль эмпириокритицизма в мысли и творчестве Александра Богданова и его влияние на одну из ключевых теорий, привнесенных XX веком, которую даже существующее знание XXI века пока не смогло опровергнуть. Напротив, эта теория, несмотря на ее подавляющую степень неправдоподобности для, пожалуй, почти всех людей на планете, кажется, имеет все больше и больше подтверждающих доказательств. Это квантовая теория, о которой даже лучшие умы прошлого века, включая Ричарда Фейнмана, заявляли, что «любой, кто утверждает, что действительно полностью понимает квантовую теорию, просто лжет».
Однако есть гении, которые не только знают и понимают многое о квантовой теории, но и способны выразить это с необычайной ясностью. Одним из таких гениев был Вернер Гейзенберг, который столетие назад посетил почти необитаемый остров Гелголанд в Северном море, и у него родилась ключевая идея. По-настоящему революционная идея, которая могла прийти в голову только безудержному молодому духу. Его радикальная идея изменила всю физику, а вместе с ней и всю науку, а также нашу концепцию и видение мира. Идея, которую человечество, по крайней мере, по нашему скромному мнению, еще не до конца усвоило.
Проще говоря, эта идея гласит: «Давайте сосредоточимся на том, что можно наблюдать, и будем основывать на этом наши исследования и описания реальности». Эта идея связана с фундаментальными дебатами о соотношении реальности и опыта, которые велись в австрийской и немецкой философии в конце XIX века. В частности, Эрнст Мах, чьи взгляды оказали решающее влияние, в частности, на мысль Альберта Эйнштейна, настаивал на том, что наше знание должно быть основано исключительно на наблюдении, что оно должно быть свободно от всех неявных «метафизических» предположений. Это философское мировоззрение Маха называют «эмпириокритицизмом», «махизмом» или, реже, «эмпириомонизмом». В схожем ключе развивалась и книга-трилогия Александра Богданова «Эмпириомонизм: статьи по философии», изданная в Москве и Петербурге в 1904–1906 годах.
Отметим, что Эрнст Мах - уроженец прекрасной Южной Моравии, а основы своей великой работы заложил на территории нынешней Чехии. Он работал в университетах Праги, Граца и Вены.
Работа Александра Богданова, несомненно, не была направлена на поддержку зарождавшейся тогда квантовой теории Макса Планка и Нильса Бора. Он хотел показать возможные основы нового мышления большевиков и представить общую теоретическую базу для революционного движения. Этот способ мышления как раз и отсылал к Маху и его работам, которые Богданов творчески развивал.
В пространство мысли, открытое маховским и богдановским пониманием науки, где никакая реальность не является само собой разумеющейся и где можно только упорядочивать явления, Гейзенберг, образно говоря, входит, чтобы лишить электрон его траектории и переосмыслить его исключительно в терминах, описывающих его проявления. Одним словом, Богданов и Мах стоят на удивительных перекрестках науки, политики, философии и литературы. Однако некоторые люди до сих пор считают естественные науки, гуманитарные науки и литературу совершенно отдельными сферами человеческого духа...
Ни в коей мере не желая оценивать значение работы Александра Богданова в этой области создания новых основ видения мира, мы позволим себе обратить внимание лишь на реакцию Ленина, который в 1909 году выступил под псевдонимом Ильин со своей, к сожалению, гораздо более широко известной работой «Материализм и эмпириокритицизм». Содержание и форма этой работы - лучшее подтверждение качества работы и мысли Богданова. Ленин начал видеть в Богданове серьезного соперника и был обеспокоен его идеологическим влиянием. Поэтому в своей собственной книге он яростно критикует эмпириокритицизм как «реакционную философию» и решительно защищает то, что он называл «материализмом». Его концепция материи в этой работе настолько экстремальна до вульгарности, что даже эзотерики или Папа Римский должны были бы быть материалистами...
Мы, с Мирославом, и особенно я принадлежим к поколению, которое было вынуждено цитировать Ленина и осуждать Маха. Мы ничего не знали о Богданове. Марксизм-ленинизм, как неотъемлемая часть академической программы всех ВУЗов, независимо от специальности, был единственно правильной и верной догмой нашей юности и ранней профессиональной жизни. К сожалению, догмой, которую часто навязывали насильно. Как таковая, эта догма глубоко проникла в сознание и мышление людей. «Материализм и эмпириокритицизм» - квинтэссенция этой догмы. Это текст, который вводит в заблуждение, часто не соответствует действительности и, прежде всего, служит для сведения политических счетов с людьми, имеющими другое мнение. В частности, с него началась ликвидация Александра Богданова, который, несомненно, входил в большевистскую элиту того времени и упоминается даже как друг Ленина.
В том же мыслительном пространстве, создаваемом эмпириокритицизмом, нам также представляется возможность дать реляционную интерпретацию квантовой механики. Элементы, с помощью которых полезно думать о мире, — это проявления физических систем по отношению друг к другу, а не абсолютные свойства, принадлежащие строго отдельным элементам и их системам.
Главной мишенью эмпириокритицизма была механика XVIII века. Идея о том, что все явления являются продуктом движения материи в пространстве, которую Ленин приправил нападками на всех, кто придерживался иной точки зрения. К концу XIX века прогресс науки уже показывает, что такая концепция «материи» - необоснованное «метафизическое» допущение. Что это модель, которая, хотя и была полезной какое-то время, но мы должны учиться на ней, как двигаться дальше, чтобы не превратиться в метафизический предрассудок. Наука должна быть освобождена от всех метафизических предпосылок. Знания должны основываться только на том, что «наблюдаемо».
Именно с этого и началась великая работа Гейзенберга, которую он начал на острове Гелголанд. Работы, открывшей путь к хотя бы частичному пониманию и осмыслению квантовой теории, над которой мы бьемся и по сей день. Статья Гейзенберга начинается так: «Цель этой работы - заложить основы теории квантовой механики, основанной исключительно на отношениях между величинами, которые в принципе можно наблюдать». Это почти дословная цитата идей Маха, а также Богданова.
Взгляд на мир, основанный на отношениях, а не на объектах или сущностях, является общей нитью в размышлениях Александра Богданова об основах квантовой теории.
Идея о том, что знания должны основываться на нашем опыте и наблюдениях, конечно, не оригинальна. Классическая традиция эмпиризма восходит к таким философам, как Локк и Юм, и, возможно, еще дальше - к Аристотелю. Однако акцент на отношениях между субъектом и объектом, а также сомнения в возможности познания того, каков мир «на самом деле», привели к рождению немецкого идеализма и постановке субъекта в центр внимания философов. Эмпириокритицизм переносит это внимание с субъекта на сам опыт, на то, что он называет «восприятием». Он изучает конкретную форму, в которой возникает и развивается точное научное знание благодаря вновь приобретенному опыту. В одной из самых известных работ рассматривается историческое развитие механики.
Он трактует ее как попытку обобщить наиболее эффективным способом все известные факты о движении объектов, переданные нам с помощью чувственных восприятий. Знание — это вопрос дедукции или интуитивного постижения гипотетической реальности, лежащей между чувственными восприятиями, но это поиск наиболее эффективной организации того, как думать об этих восприятиях. Согласно Маху, мир, который нас интересует, формируется нашими восприятиями. Любые фиксированные и априорные предположения о том, что лежит «за» этими восприятиями, не заслуживают доверия. Для него это особая форма «метафизики».
В этом контексте впечатляют работы индийского философа Нагарджуны, написанные в начале нашей эры. Нагарджуна утверждает, что любая перспектива существует только в связи с чем-то другим, не может быть никакой конечной реальности или мета реальности. Даже пустота лишена своей сущности. Она лишь условна. Никакая метафизика не может устоять. Пустота сама по себе пуста…
Нагарджуна, Мах, Богданов и Гейзенберг, каждый по-своему, предоставили нам удивительный концептуальный инструмент, с помощью которого мы можем думать о вездесущих квантовых отношениях. Мы можем думать об их взаимозависимости и запутанности без автономных сущностей.
В заключение мы обратим ваше внимание на работу Карло Ровелли, выдающегося итальянского физика, работавшего над квантовой теорией. Книга называется просто «Гелголанд» и посвящена происхождению и смыслу квантовой теории. В ней неоднократно упоминается Александр Богданов, а также Эрнст Мах. В конце книги есть обширная благодарность. В конце этой благодарности помещены две фотографии Вернера Гейзенберга и Александра Богданова, и текст...
И особенно Вернеру и Александру...
Уважаемые коллеги, дамы и господа, мы убеждены, что это не последняя благодарность, которая принадлежит Александру Богданову - Малиновскому с позиции настоящего и будущего не только научного знания и его сегодняшних и будущих представителей...
Благодарим вас с профессором Свитеком за внимание и желаем вам всего доброго, счастливого Рождества и Нового года 2024…